От сайта НА: В своих воспоминаниях дед Натальи Алексеевны Васильевой Буслов Анатолий Ефимович рассказывает, как в его детстве отмечали Пасху.
Воспоминания Анатолия Буслова
Знаете ли, шестьдесят с лишним лет назад праздники были днями более выпуклыми и содержательными, по крайней мере для ребятни, чем теперь (1947 год…..ЯВ). Любой теперешний праздник мало отличается от обычного воскресенья. В те же времена пасха, например, это было, как говорилось, из праздников праздник, торжество из торжеств.Весна круто изменяла наш быт. Из избы изгонялся теленок, из-под печки изгонялись куры. Изба проветривалась и начиналась подготовка к пасхе.
Женская часть бралась за скребки. Вся накопившаяся за зиму грязь, копоть выскабливались с ожесточением, с кипятком. Шло поголовное избиение тараканов-прусаков, клопов, сверчков и всякой другой нечисти.
Все скреблось, мылось, стиралось. Боже сохрани, чтобы на пасху завалялось что-нибудь грязное. С середины последней недели начиналась стряпня. Мать была большой хлебосолкой, любила справить праздник как следует, поэтому реализовывались все средства. Правда, их, по-видимому, много и не требовалось. Что же окорок был свой, поросенок тоже, рыба жареная и заливная своя, курица своя, а иногда и гусь. Ну, яички, колбаса, творог, сметана тоже не покупались. Масло, сало — свое. Вот мука белая, изюм, приправы разные, кроме хрена, которым у нас зарастали огороды, нужно было купить. Водки и вина надо было купить, сахару — тоже. Как бы то ни было, если нет денег, то труда требовалось много. Надо было задолго начинать копить яички, творог, масло, сметану и т.п. Надо было и сварить, и сжарить, и заправить, как у добрых людей. Но зато стол у нас на пасху представлял чудесную картину.
Ну, разве я , получающий сейчас около полутора тысяч рублей в месяц, могу сервировать такой стол? Ни за что. Во первых, белейшая, узорнотканная скатерть покрывала непривычно большой стол. А большой он был потому, что к нему прибивались еще по доске с одной и другой стороны. Затем, по низу скатерти, по ребру стола, между всеми блюдами вилась дереза. Я вот не знаю, как по-настоящему называется это раннее стелющееся зеленое растение, а оно очень украшало стол. На столе в центре, конечно, кулич. Кулич высокий, загорелый, с желтым мякишком, с изюмом — красивый, вкусный! Тут же сырная пасха — сладкая с изюмом и груда, на большом блюде, крашенных яиц. Тут же размещаются бутылки две водки да столько же вина. Если это мое писание будут читать внуки, то не думайте, что это стол богатого человека. Нет, это праздничный стол трудолюбивой и умной хозяйки — крестьянки с очень небольшим наделом земли. О таких труженицах очень хорошо говорил и писал Некрасов.
Дальше красовались: румяный поросенок, набитый гречневой кашей, курица, утка, а , иногда, и гусь, важно, блестя жиром, занимали свое место. Заливная фаршированная щука, во весь свой рост в деревянном корыте плавала в студне, ломти обжаренных лещей приятно манили, колбаса домашняя, нарезанная крупными кусками, мясной холодец и там еще что-нибудь.
Надо иметь ввиду, что у матери были три дочери- девушки ( две приезжали на пасху). И она умела принимать визитеров так, что они не переходили грани сдержанности и благопристойности поведения.
Конечно, родни у нас было много как со стороны отца, так и со стороны матери. Поэтому от визитеров не было отбоя. Одних крестников у мамы было больше пятнадцати человек.
Пасхальный день начинался с трех-четырех часов утра, когда кто-нибудь из старших отправлялся святить пасху. К этим старшим нередко привязывались дети. Примерно через час возвращались со священными продуктами, и вся семья садилась за стол разговляться. За этой трапезой можно было безбоязненно просить что угодно и все давалось безоговорочно. Конечно, взрослые особенно не налегали на выставленные яства. Тут появлялись всякие остатки, не попавшие на стол: холодец, обрезки окорока, рыба жареная. Ну, по крашенному яичку съедали все обязательно, тоже по кусочкукулича и пасхи, как освященные дары. Во всяком случае все наедались и сытно и до отвала. После этого стол убирался.
Все косточки, скорлупа от яиц, крошки закапывались отцом в саду, а мать выводила нас на двор посмотреть, как «ликует» солнце.
Я впоследствии много раз наблюдал это интересное явление, но , как будто это было вчера, я помню, как мы любовались через плетень, отрывавшимся от края земли, солнцем. Беспрерывно менялись его краски: красный, фиолетовый оранжевый, синий, желтый и, особенно красивый, зеленый цвет, беспрерывно то появлялись ,то исчезали, меняясь в этой чарующей и волшебной игре. Солнце действительно ликовало. При таком увлекательном зрелище нельзя было не ликовать и людям. «Христос воскрес из мертвых!»… Да, это воскресла под ликующим солнцем мать-природа, мать-земля. Обновилась жизнь человека, оживали его надежды на сытую и счастливую жизнь. Пусть эти мужицкие надежды были тщетны, но они звали его ктруду, к борьбе, они вселяли в него веру в лучшее будущее.
Полюбовавшись на солнце, старшая часть укладывалась поспать, а младшая, заполучив по паре яиц, отправлялась на улицу пытать счастья. Появлялись лотки и начиналась игра в катание яиц- счастье было переменно: то, проиграв свои яички, бежали домой прихватить еще парочку, то, выиграв, или ели их или складывали за пазуху. В общем, кончалось дело тем, что чуть не все ребята объедались.
Часов в 9 — 10 появлялись первые визитеры с поздравлениями. Маменька, тятенька, сестричка… «Христос воскрес» — троекратное лобызание. «Воистину воскрес», пожалуйста к столу, рюмочку, закусить. Мы и здесь поспевали, а нас выталкивали из хаты. Словом было любопытно и весело.