Две жизни художника Чоколова (3)

 

          Утилитарная керамика и в традициях, и у Чоколова не отличалась особым разнообразием. Миски, тарелки, кружки, узкогорлые и широкогорлые улчоры [26в], бурлуи, гаваносы. Все они были задуманы по народному образцу. Однотипные отличаются друг от друга объемом, высотой, диаметром, шириной горлышка, количеством ручек, а также окраской. Сделаны они из красной керамической глины при помощи гончарного круга, которым художник владел безупречно. Применял он лепнину и гравировку.Излюбленным методом раскраски были белые и цветные ангобы и подглазурная роспись. Использовал он также цвет самой глины, полностью или частично оставляя ее на предмете. Собственно, эта методология с небольшими отклонениями была характерна для всей цветной керамики Чоколова, созданной в период с 1952 по 1963 годы. Любил в декоре разбросанный не густой растительный орнамент, с очень сдержанным привлечением организующего геометрического по верхнему краю или у основания горлышка сосуда. Вначале иногда энергично совмещал и геометрический и растительный. Элементы орнамента были традиционно скупыми: гнутая, волнистая,прямая линии, треугольник, кружок, точка, штришок. Они складывались в примитивные цветы или гроздья винограда. Роспись носила характер полунамека на знакомое растение, а плавный, гибкий орнамент из них был символическим образом природы. Чоколов никогда не увлекался узороплетением, считая самым главным образ всего сосуда в целом.

Им создан целый ряд бытовых предметов,предназначение которых угадывается по их художественному образу. Улчоры сплавным силуэтом, с широким горлышком и удобной ручкой. Они — густого медового цвета. Вокруг их тулова кружатся цветы. Горшочек как бы с пчелиным жужжанием.Его назначение угадывается безошибочно — для меда. Есть, конечно, бурлуи для вина, с пляшущими по ним виноградными  гроздьями.

Кружки традиционно повторяют Форму кувшина. У них удобно отогнут, приятной толщины край. Все тарелки первого времени- предвестники замечательных чоколовских блюд. Они все темные. По-разному зеленые и по-разному коричневые, с разбросанными по полю цветами и собранными внехитрый букет энергичным шагом орнамента края.

Эти и другие предметы легко составляются в красивые натюрморты и оживают в употреблении. Нетрудно себе представить яркую, с горячим дымком, мамалыгу, брынзу с соленой слезой, нежную гроздь винограда и букет полевых цветов. Чоколовская бытовая керамика,созданная для неприхотливого застолья, сливаясь с ним, превращается в образ дома — очень приветливого и уютного.

Можно с уверенностью сказать, что эта керамика пригодна как для сельского быта, так и для городского.

Оставаясь верным народным традициям,Чоколов создает много вариантов, разных по объему плосок — старинного молдавского сосуда для вина. Ее, прикрепленную к поясу, брал с собой на пастбище чебан. Плоску побольше можно было уложить в десагу [26г]  в подарок другу, с вином нового урожая. Плоска могла быть обыденной и праздничной.

 Первые плоски Чоколова были почти карманного формата. Темные, скупо декорированные цветной глазурью.

В дальнейшем, увеличиваясь в объеме, сосуд формировался как бы из двух слепленных по краям мисок. Плоска ставилась на две устойчивые ножки. Ее горло напоминало кружку для вина. Украшалась она стилизованными ручками, будто из гнутой лозы.Центром ее был, как правило, более светлый экран, расписанный по гравировке нарядными цветами, вокруг которых нередко плясали гроздья винограда. Иногда центр обрамлялся лепниной. В лучших вариантах это был рельефный ободок. Колорит этих веселых сосудов чаще всего был по-разному зеленым.

[26в] Улчоры – кувшины для жидкости: вина, молока, воды- бурлуй – круглый кувшин с узким горлышком иручкой – для вина- гаванос – большой широкогорлый кувшин – для солений и варенья.

[26г] Десага – полосатый ковровый мешок приспособленный для переноски тяжести на плече.

Сосуд «Баба» — это шутка художника. Соблазнительное хранилище для вина. Предмет головокружений. В лучших своих вариантах он не перерастает в образец, молдавского костюма. Своеобразна конструкция этого сосуда. Он состоит из большой и маленькой плосок, стоящих друг на друге.

По этому принципу художник очень удачно формирует напольную вазу «Цветок». В ее основании — опрокинутая миска, затем ставится гаванос, а на него — большая миска.

Таким образом, Чоколов в своих произведениях объединяет стародавние традиции со своей выдумкой.

Одновременно с Чоколовым эти же проблемы по возрождению и сохранению народных традиций в керамике решают художники П. Беспоясный, В. Нечаева, Т. Канаш, Т. Николаиди, И. Постолаки.

Середину 50-х годов называют переломным моментом в декоративном искусстве бывшего Союза. Развивается жилищное строительство. Результатом новых архитектурных направлений стали малогабаритные квартиры. В них могла вместиться только разборная, легких конструкций мебель.Появились так называемые «стенки», складные диваны и кресла,раздвижные столы. Для   квартир  со стандартной планировкой, с достаточно однообразной мебелью требовалось украшение. Усилился спрос на керамику, чеканку,ковры, стекло.

Перед прикладниками ставилась новая задача — одухотворение современного жилища или «защита новосела от бездуховного жилья».

Художники конца XIX начала XX века успешно разрешали подобную проблему. Они создали великие произведения, давно переросшие свое назначение украшать чьи-либо особняки. Среди них такие известные имена как М. Врубель, А. Матисс, П. Боннар. С. Чоколов был их младшим современником. Он видел их великолепные панно, майолику, витражи, мебель в интерьерам богатейших московских домов, для которых они создавались.

Московский дом его семьи в то время тоже духовно обогатился коллекцией живописи, собственными коврами, образцами народного промысла, но в нем, как и в других «дворянских гнездах»,предметно сохранялась связь и с предыдущими поколениями через произведения искусства, книги, мебель, посуду.

К сожалению, тема многослойности  культуры бессарабской усадьбы еще не изучена. Она ждет своих исследователей.Чоколов, пожив некоторое время в Телешове, наверняка заметил много интересного.В усадьбе соединились культуры двух дворянских домов — родовитого бессарабскогои великосветского петербургского, поскольку мать Софья Кристи была урожденнойкняжной М.Н.Трубецкой и имела собственный дом в Царском селе. Обе стороны вбольшей или меньшей мере внесли в свой общий дом разные представления ипредметы красоты, уюта и удобства быта. Были еще влияния народное — например,ковры, и по-видимому, западно-европейское, т.к. семья часто бывала заграницей.Чоколов тоже пытался украсить усадьбу. Мы писали об этом.

В пору своей молодости, бывая в Абрамцево и в других богатых имениях своих современников, а также в поездках по Европе, он видел, как решалась художниками проблема одухотворения среды обитания человека. Скорее всего, именно тогда, в большей степени, чем в последующие годы, сформировалось чоколовское представление о красоте и духовности быта. Оно отвечало его общей культуре: воспитанию, образованию,личному вкусу и склонностям.

Было бы смешно проводить аналогию между дворянскими особняками и советским жильем середины 50-х годов. Дело в другом.

Согласно новой поставленной задаче С. Чоколов создает, на наш взгляд, празднично-торжественные светильники и напольные вазы.

На него тут же обрушилась критика коллег, которым эти произведения казались «излишне богатыми»,»неоправданно барочными», «не утилитарными» и проч. Они были правы, но только отчасти.

Если предположить, что некоторые произведения этого времени художник посвящал дому,из которого он вышел, который хорошо знал, любил и всегда помнил, т.е. дворянской усадьбе, то в этом случае образы изделий, им созданным, полностью совпадали с задачей.

Среди прочих его произведений этого времени есть, например, серия светильников-подсвечников, известных под названием «Тюльпаны» (1954 г.).

Чоколовские подсвечники высотой в сорок сантиметров — очень громоздкие для маленькой квартиры. Они были рассчитаны освещать помещение тремя крупными свечами. Но легче было включить электричество, нежели искать место этому тяжелому, но хрупкому созданию. Он был действительно неудобен для «малогабариток».

В типологии предметов молдавского народного быта, может, и существовали гончарные подсвечники. Но прототипом чоколовской идеи светильников служил переносной металлический канделябр,который был принят, как известно, в господском обиходе. Форма и композиция»Тюльпанов», рисунок цветов и листьев, разнообразная фактура и отверстия — близки стилю модерн, т.е. времени молодости художника. Это все дает нам право предположить, что они были не только воспоминанием автора о прошлой усадебной жизни, но и предвестником и его будущего творчества.

Светильник живописно окрашен. Из-под прозрачной зеленой с подтеками глазури дышит другая зеленая. Богатая фактура и насыщенный цвет глазури образуют «вкусную» смесь лепнины и цвета.

Эта вещь могла бы стоять в Абрамцево, в усадьбе крестного отца С. Чоколова — Саввы Мамонтова, рядом с врубелевской изразцовой печкой-лежанкой.

Но еще лучше его можно представить стоящим на каминной доске телешовского дома, в котором, в чоколовские времена,не было электричества. Там же, в гостиной, органично вписалась бы рядом с креслом его напольная ваза с фруктами, а где-нибудь в углу — круглая ваза столько что срезанными цветами. В этом просторном одухотворенном интерьере они не казались бы «излишне богатыми» и были бы вполне утилитарными.

В дальнейшем в этом же доме располагался сельский клуб. Не трудно себе представить синие панели в пол стены и красные лозунги над ними, длинные — скамейки и пол в семечках… Нет, не для таких интерьеров создавались чоколовские произведения.

Бывшая летняя вотчина Веневитиновых-Чоколовых в  Горожанке – «барский дворец» — в настоящее время представляет из себя руины. Они привлекают внимание не только местных жителей, которые упорно, но безуспешно ищут в них клады, якобы, припрятанные там последними его владельцами.

Руины тщательно исследованы специалистами.Установлено, что здание построено в XVIII веке по проекту предположительно, Джакомо Кваренги.  Писатели посвящают «барскому дворцу» свои рассказы, а журналисты называют его«самой загадочной дворянской усадьбой».

Из необыкновенно интересной для нас статьи А. Тимофеева «Тайна синих павлинов» («Воронежскiй телеграфъ» №54, 2000 г.) мы неожиданно узнаем, что один из фасадов и стена в одной из комнат этого «дворца»расписаны синими павлинами. А.Тимофеев предполагает, что их автор Е.Н.Чоколова, тогда уже обремененная заботами, мать шестерых детей.

Но он не ведает и не подозревает о существовании ее сына, будущего художника-профессионала, в то время, скорее всего, энергичного студента Строгоновки.

Нам же хочется думать, что все-таки С. Чоколов был автором этих росписей. Возможно, именно этот опыт настенной фрески в Горожанке,способствовал позже созданию им другой росписи «Цветы и птицы» на стенах дома Кристи в Телешово.

Мы допускаем, что среди телешовских «цветов и птиц»могли быть и павлины, точно также как и в росписях его керамических ваз встречаются среди цветов и эти птицы. И уже совершенно логично появление в его зрелом творчестве сине-зеленых ваз под названием «Павлин» (1955 г.).

Одна из них – круглая напольная ваза – и сейчас хранится в Национальном художественном музее Молдовы. По энергичному ее цвету,фактурному рисунку угадывается своеобразная красота перьев этой пленительной птицы.

Это еще один аргумент в пользу связи зрелого творчества художника с впечатлениями его молодых лет. Поскольку именно в то время, бытовавшего модерна во многих видах искусства наблюдается повышенный интерес к изображению этой птицы.

И. Билибин, в своих иллюстрациях к русским сказкам(1899-1910) много раз «эксплуатирует» изображение павлинов, которые у него порой превращаются в царственных Жар-птиц. И. Стравинский пишет, принесшую ему мировую славу, музыку к балету «Жар-птица» (1910 г.). Л. Бакст создает к этому же балету утопченно-декоративные костюмы (1910 г.). У М. Врубеля в его декоративно-оформительских произведениях, в том числе в керамике и в майолике встречаются изображения павлинов и птиц-фениксов. Но и в его трагическом полотне «Демон поверженный» (1902 г.), на первом плане потрясающе написаны символические перья этой птицы-бессмертия.

Изображение павлинов, отнюдь, не противоречит и молдавским традициям. Эти экзотические «райские» птицы обитали в некоторых бессарабских монастырях. Барские подарки? Они и сейчас гнездятся на территории ныне восстановленного Каларашского монастыря. Их «божественная» красота не оставляла равнодушными народных мастеров Румынии и Молдовы, в коврах которых,встречаются стилизованные изображения этих необыкновенно привлекательных для художников птиц.

Известно, что в начале 50-х годов Чоколов в эскизах представил на выставку первые свои ковры.

На территории Молдовы старинный вид народного ремесла — ковроделие — упоминается в летописях с XXI веков. Обильные пастбища способствовали развитию овцеводства,из полноценной густой шерсти делали крепкую пряжу, которую окрашивали красителями, добытыми из растений и древесной коры. Сами по себе и в смесях эти красители давали очень богатые сложно-коричневые, сложно-зеленые и золотистые оттенки.

Труд ковродела считался исконно женским. В это ремесло они вкладывали весь свой талант и мастерство. Не удивительно, что женские монастыри поставляли на продажу красивейшие ковры. Они украшались геометрическим или растительным орнаментами. Поэзией ковров были стилизованные цветы. Реже встречалось изображение птиц, животных и людей.

Ковры создавались для украшения жилья. Самые нарядные вывешивались на стены, узкие полосатые — на лавки вдоль стен, попроще- на пол. В комнате «каса маре», где находились ковры и была развешана и расставлена пестрая керамика, не жили, а принимали гостей.

Вся эта удивительная красота и простота деревенскогобыта волновали художника. Он давно и детально присматривался к особенностямдекорирования ковра в народном творчестве.

В послевоенное время ковроделие, так же, как и керамика, нуждалось в восстановлении. Одной из причин его упадка были завозимые в свое время в села Бессарабии слащаво-безвкусные образцы ковров, а также анилиновые красители для пряжи. В результате долгое время бытовали ковры,лишенные многовековой традиции.

Напомним, что С. Чоколову с детства было известно производство ковров по кустарным мастерским их семьи. Он всю жизнь помнил и слова А.В. Прахова [27], приезжавшего к ним из Киева в Горожанку посмотреть на изделия. Увидев их, он огорчил семью, прямо заявив, что они ему не нравятся. «Вы ходите мимо ковров, топчете их ногами. Дух ковра, их орнамент надо черпать в народных традициях». «Я как-то в те времена, — вспоминал дальше Чоколов, -обижался, не понимал этих слов. Теперь же вполне разделяю такое мнение».[28]

Создавая собственные ковры, Чоколов отталкивался от традиционности в композиции, в декоративных деталях, в расцветке. В народном творчестве часто встречаются полосатые ковры — дорожки.Делал такие и Чоколов. Один из них был черный, по которому контрастно чередовались разной ширины яркие рыжие, желтые, охристые и зеленые полоски.Ритм их чередования напоминал веселую песню, с более однообразным припевом из сдержанных по цвету полосок. В другом ковре по зеленому полю строго следуют друг за другом серые и белые полосы. Это композиция сверху и снизу»закрывается» более широкими полосами.

 

[27] А.В.Прахов — известный русский историк искусства, археолог,

художественный критик.

[28] С. Чоколов. Воспоминания. Бытовая магнитофонная запись. Начало 60-х годов. Записано В.Рожковским. Принадлежит Н.Васильевой.

Добавить комментарий

Войти с помощью: 

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *