В жизни каждого человека есть особые даты…
В жизни Натальи Алексеевны такой датой являлся 1959 год. Сразу три события произошли в году, которые, можно считать, ключевыми в ее жизни.
Первое — она закончила РХУ (Республиканское художественное училище), получив законченное среднее специальное образование.
Второе — впервые в жизни поступила на работу. Поступила на работу в ДХШ (Детская художественная школа) им. Щусева. Когда НА поступала на работу в ДХШ, она не знала еще, что эта работа станет единственной в ее жизни.
Третье — семья Васильевых переехала на улицу Пушкина в дом 35. Этот дом стал местом паломничества всех учеников всех поколений.
Дом по ул. Пушкина 35, в котором жила Наталья Алексеевна.
Дом по ул. Штефана Великого (Alecsandra chel Bun), в котором работала Наталья Алексеевна.
По аналогии нужно было бы показать дом, в котором училась НА, но приводим другой документ, точно идентифицирующий ее учебу в РХУ — виньетку. Виньетка нужна еще для того, чтобы, наконец, ответить на вопрос, кто такой Саша Морозов (см. все сообщения раздела «Возвышенные отношения»).
Среди выпускников РХУ 1959 года ЕСТЬ Морозов А. (Саша).
Вопрос о том, кто такой Морозов, который пишет поэмы в честь НА, который делает очень удачные фотоснимки НА, который называет ее не иначе как Наташенька, решен — он однокурсник Наташи по художественному училищу Кишинева.
К характеристике Морозова Александра приводим еще одну поэму, найденную в архиве НА. В этой поэме, написанной в виде свитка к своему импровизированному дню рождения, он с большой теплотой и наблюдательностью рассказывает о своих однокурсниках по художественному училищу, в том числе и о НА.
1981
Друзьям.
Опять я отвлечен от дел!
Как возмущается орбита
Могуществом небесных тел
Извечной матушки — Земли,
Так возмутить меня смогли
(по воле добродушной дамы)
Четыре срочных телеграммы.
Едва успел их прочитать,
Как телеграмм уж стало пять.
И ко всему скажу теперь,
Что на ободранную дверь
Моей подземной мастерской
Красивой женскою рукой
Подвешен был букет цветов.
Цветы принять я был готов-
Сей сгусток выстраданных грез,
Составленный из семи роз.
И пожелание-совет,
Чтоб был я страстен,вдохновлен,
Что бы забыв громаду лет,
Промчавших,как вчерашний сон,
Воспел бы диво-Волго-Дон,
Поймал Жар-Птицу в тех местах,
И запечатлел на всех холстах.
К двери еще был прикреплен
Портрет мой,выполненный ладно:
В косоворотке,с пояском,
С завитым кудрем под виском.
Плакат весь день вещал наглядно,
Чтоб каждый приходящий мог,
Переступив через порог,
По панибратски,без стесненья
Меня поздравить с днем рожденья.
Все той же искренною рукой
Нарушен трезвый мой покой.
Протестовал бы я,но как ?
Признал бы за собой паденье-
Мне поднесен на день рожденье
В кульке отличнейший коньяк.
Кто возражал бы, я-ни слова,
Коньяк-то фирменный «Молдова».
Итак,хочу начать сначала.
Чтож в телеграммах прозвучало?
С Хабаровска пришел совет:
«Все время будь в событий гуще!
Купи счастливый лотбилет,
А всем собравшимся привет.
К сему многострадальный Гущин.»
Не выплеснул слезу я чуть,
Восторгом разнесло мне грудь,
Когда узнал,что жив таковский
Единомышленник Грибовский.
Из Киева раздался глас
«Тебя я помню.Жди.Твой Стас».
А в телеграмме из Москвы
Есть сообщенья таковы:
«Прими привет мой исполинский.
Целую. Ярослав Лозинский».
В сумятице не дать мне толку,
Будь девой,заблестели б слезы-
Мне шлют поклон Мишаня Волков
И старый друг Генахт Морозов.
Ну что ж сердечные друзья,
Вниманьем вашим тронут я,
И сообщить хочу я всем:
Исполнилось мне сорок семь!
В такой неюбилейный день
Передо мной мелькнула тень
Ушедших безвозвратно лет.
Там есть неизгладимый след
Совместно пройденных дорог,
Мечтаний, радужных тревог,
Порою трудных испытаний
При поиске житейских знаний.
Да! Следует ввести в строфу
Родное наше РХУ.
В те дни собрать оно смогло
Всех нас под общее крыло,
Чтоб и потом,как и сейчас
Был каждый бы готов из нас,
Припомнить теплый Кишинев,
Дарить побольше добрых слов
Тому,делил с кем много лет
Одну постель,один обед.
Проиллюстрирую сейчас,
Как помню каждого из вас.
В очках. И,как всегда,под мышкой
Торопится с объемной книжкой
(и очень часто не один)
Весьма общительный блондин.
Шутник,насмешник,заводила,
Немало с ним историй было,
Из них он с честью выходил,
Владея превосходством сил.
Он на судьбу смотрел в упор,
Все делал ей наперекор
С достоинством вперед идущий
Неутомимый Толя Гущин.
А вот со Стасиком Грабовским
Мы жили по шоссе Котовском.
Розмов було про тэ, про цэ,
З цыбулей трискалы сальцэ
Та щэ зи склянкой нэвэлычкой
Спивали пид коньяк три гычкы.
Чуть-чуть увесист ,полноват
Извне-задумчивый флегмат,
Любил предаться он утехам
И заразительным взрывался смехом,
Когда кокой-нибудь остряк
Делился шуткой натощак.
Бывало часто сам с охотой
Друзьям выкладывал остроту.
В любом кругу он не был лишним.
Порой шутил Остапом Вишней,
Знал хорошо он «Бесталанну»,
Цитировал «ФатуМоргану»
И утверждал,что байки выдал
Раньше Крылова некий Глибов.
Искусный фоторепортер.
Он часто открывал затвор
С единой целью,без сомненья,
Чтобы остановить мгновенье.
К искусству тропы распознав,
Младой Лозинский Ярослов,
Созрев к превратностям судьбы,
Собрав все силы для борьбы,
Лишившись безмятежных снов
Дерзать приехал в Кишинев.
И на студенческой дороге
Его не баловали боги.
Руководил им много Лет
Один напутственный совет,
Что без упорного труда
Не выбрать рыбку из пруда.
Он мало ел и мало спал,
Но днем и ночью рисовал.
Вершил сие не для утехи-
Дабы узреть свои успехи!
Кажись ни в чем он не был грешен.
Наредкость был уравновешен,
Ходил размашистым он шагом
И почитал корректность благам.
Писали вместе с ним натуру,
В Трушенах делали халтуру,
Читали вместе «Аэлиту»
И вместе провожали Риту.
Нередко было перед сном
Молдавским тешились вином.
И наступала тут пора
Гурьбой глалолить до утра.
Бурлило юных душ кипенье,
Не угасало мнений тренье,
Румянились младые лица
В отточке жизненных позиций.
Повторным встречам были рады,
Неся приветственные взгляды.
Готовился единый сплав,
В нем был Лозинский Ярослав.
Давно вдали от зноя юга
Живут два добрых старых друга.
О них хотел сказать особо.
Во-первых, неразлучны оба.
С утра и вечером и днем,
Всегда их видели вдвоем,
А если были врозь хоть раз,
Так это лишь всего на час.
И никогда никто не знал ,
Какой их дух объединял.
В любой момент,в любую пору
Встречали их в азартном споре.
Звучали часто в их устах
И Кант, Людвиг Фейербах,
И заблудившийся Эрнст Мах,
И автор апарий?? — Зенон,
Сомненью предавший Каннон
Они развенчивали вслух
Привычных догм порочный круг.
Был осужден и обезличен
Плен человеческих привычек.
Что было истинной наглядной-
Крушили,рушили нещадно.
Что для других служило леммой-
Для них-дискуссионной темой.
Мещанство,косность не по вкусу
Моим друзьям из Старой Руссы.
Уверен,что и до сих пор
Не прекращен азартный спор.
Воспоминания! Они
Живой материей полны.
Как и реальность,они тоже
И согревают и тревожат!
И о себе. Как я живу?
Не зрю жестокую молву,
Не жгу по-черному страстей,
Ращу с усердием детей,
По мелочам себя не злю,
Да иногда еще люблю.
Фортуной мудро соткано
Биографии полотно:
Основа-годы,сутки-нити,
Ячейки памятью залиты.
По ним отсчитываю я
Необратимость бытия.
К стыду,в своей стандартной жизни
Не изобрел заметной измы.
Средь перепробованных дел,
Нечасто делал,что хотел.
В событий гуще не варюсь,
К вершине скользкой не стремлюсь,
Коллегам не творю помехи,
Свои обозреваю вехи.
Не льщу кумирам,не ропщу,
По мере сил себя ищу.
В оптимистический настрой
Рельефы делаю порой,
Песочек сею через сито
И режу тонкие сграффито,
При случае леплю охотно
Мозаик тонкие полотна,
Идеи разные ношу,
Картинки изредка пишу-
Вот мир,которым я дышу.
Звеном в заочной встрече нашей
Была Васильева Наташа.
Она всех нас на миг свела.
За это ей хвала! Хвала!
Впечатление, что Александр Морозов — человек добродушный, остроумный, внимательный и, самое главное, талантливый.
Жизнь, однако, течет по своим законам, иногда очень печальным.
Последнее слово в повести «Возвышенные отношения»» дадим самой Наталье Алексеевне (Наташеньке).
Аж сердце защемило, нахлынули воспоминания