Две жизни художника Чоколова (5)

 Летом 1963г. жизнь, а следом итворчество С.С.Чоколова резко и неожиданно изменилось.

Сергей Семенович тяжело заболел: праваярука перестала слушаться, потерял речь, сгорбился, постарел.

Медицина предписывала: покой, покой,покой.

Но он предпочел работать. Вполневозможно, что этому решению посодействовал девиз их семьи: «Жизнь безтруда — воровство, труд без искусства — варварство». Эти слова не быликрасиво звучащим афоризмом. Они давно стали стержнем жизни художника.

Девиз требовал от него труда итворчества. Но как? Болела голова и шумело в ушах, левая рука дрожала, двигалсяон очень медленно, а глина быстро пересыхала. Вся ранее наработаннаяметодология, т.е. гончарный круг, ручная формовка, роспись, теперь оказаласьнеосуществимой. Ему предстояло еще 14 долгих лет безмолвной жизни… Но, еслиэто жизнь, то без искусства она для него немыслима.

Сергей Семенович упорным трудом боролсяс недугом. В результате руки стали более послушными.

Он терпеливо приспосабливался к новымусловиям жизни. Жил он один и у него не было даже телевизора.

Его существование без впечатленийкаралось не совместимым с творческой деятельностью художника. Дом, окно наулицу, сидение на крылечке или во дворе — однообразно чередовались в скучнойбытовой последовательности.

Тем поразительнее, что он все-такинаходил совсем рядом с собой малые крохи того, на что раньше не обращалвнимание. Отчасти в этом помогали книги и музыка. Она, как и прежде, создавалаособое настроение, необходимое ему в работе. Чайковский, Бетховен, Моцарт,Шопен…

Предыдущее время оставило ему богатыевпечатления от жизни и искусства.

Теперь, бесспорно, важнейшая роль втворчестве Чоколова принадлежала его памяти. Недаром в древнегреческоймифологии именно богиня памяти — Мнемосина — слыла матерью муз,покровительницей ремесел и наук. А Аристотель в специальном трактате «Опамяти и воспоминании» говорил, что воспоминание есть как бы своеобразноеотыскивание образов и бывает только у тех, кто способен размышлять.[0]

Чоколов — старый одинокий человеквыбрал из своей памяти энергичное и яркое время молодости.

В ней самым сильным в искусстве инезабываемым для него оказались воспоминания о стиле модерн. Они уже не былитождественны тем первоначальным впечатлениям. Они со временем видоизменились,заслоняясь другими впечатлениями от искусства и собственного профессиональногоопыта. В его творчестве они сохраняли общие черты, присущие этому стилю.

Для стиля модерн характерна трактовкарастительных и животных мотивов, интерес к архитектуре, восставшей противсимметрии.

Чоколов теперь, в основном, используетасимметричные композиции. В них есть намеки на растения, животных, архитектуруи тревожное напряжение, которое нередко сопутствует этому стилю.

В творчестве основоположники модернаанглийского художника-графика Обри Бердсли первыми признаками этого направленияназывают свободное виртуозное владение контуром и различные способы рисунка:гибкая кружевная линия, бисерный пунктир, темные заливки, штрихи пером и т.д.

В переводе на язык и возможности глиныэти признаки существуют и в работах Чоколова в стремительной и выразительной,т.е. мастерской лепке Формы предмета, в разнообразной ее фактуре: бугры,лощение, шипы, отверстия и т.д.

Зрелый модерн постепенно отказался отувлечения национально-романтическими настроениями и приобрел интернациональныечерты.

С.Чоколов неохотно расстается снародностью в своих произведениях.

 

[0] БСЭ, т.19, стр.132

Интерес художника к стилю модерн возникне в одночасье. Он ощущался уже в некоторых его работах предыдущего времени. Мыговорили о подсвечнике «Тюльпаны». Тема и ее решение черезрастительный образ, разнообразную фактуру приближают этот предмет к новомупериоду. В центре подсвечника семь сквозных отверстий образуют цветок. Такой жеможно встретить на некоторых сосудах и теперь.

Свободно работая в новом для себястиле, Чоколов создавал яркие произведения. Многие из них мы называемуникальными, поскольку они самодостаточные. Их жизнь — в них самих. Они ненуждаются в особых архитектурных интерьерах. Они не призваны их украшать.

В конце 1965 года открыласьперсональная выставка художника. На ней было представлено девяносто два новыхпроизведения.

Все, что теперь создавал Чоколов, имеяобщее с предыдущим «цветным» периодом его творчества, существенноотличалось от него.

Во-первых, другим стал образпроизведений. Иногда необъяснимо фантастическим.

Цвет сменила богатейшая игра светотени,полутонов и бликов. Контрасты разнообразных рельефных Фактур и лощения,задымливание, холодная окраска усиливали эмоциональное воздействие. Иххудожественное обаяние — в живой и разнообразной Форме, близкой скульптурнойпластике.

Новые произведения создавались вопределенной последовательности. Так, после ровных и спокойных цилиндрическихстаканов следовали сосуды, Формой исходящей от цилиндра. Они были похожи набутылки с пробками. Иногда становились многогранными или четырехгранными, снепременными изящными ручками наверху. Украшенные знакомым геометрическим ирастительным орнаментом, они по своему типу напоминают некоторые кувшиныпредыдущего периода.

Постепенно цилиндрическая формавытягивалась, теряла статичность, оживала, становилась похожей на неровнуюповерхность ствола дерева. Порой приближалась по теме к сосудам прошлоговремени, напоминая женскую фигуру с ручками-серьгами и ручками-руками, упертымив бока. В них появилась характерная для модерна чувственность.

К этому же времени относятся изделия,поверхность которых обработана пористой сравнительно однообразной, точнее,неконтрастном фактурой, которую первое время художник наносил трубкой длякоктейля, держа ее в зубах.

Они тоже видоизменялись. Закруглялисьвсе грани, тулово сплющивалось, горлышки вытягивались, иногда горлышекстановилось два-три, иногда вовсе исчезали. Пористая Фактура орнамента теперьоказывалась на Фоне бугристой лощеной поверхности.

Эти необычайно красивые сосудыприобретали сходство с творениями природы. Ассоциация у всех однозначная.А.Зевина пишет: «Матовая или покрытая полировкой, шероховатая, гладкая илибугристая поверхность черепка приобретает облик естественных пород» [29]. Авот произвольно данные сотрудниками музея названия произведениям С.Чоколоваэтого времени: «Коралл», «Кристалл», «Раковина»,»Подсолнух», «Цветок» и т.д.

Действительно, они порой напоминают топростодушную тыкву, то камень, обкатанный волной, то дерево.

Из этого ряда растительно-природных,назовем их так, образов особое внимание привлекает почти полуметровая ваза,имеющая общее с раздвоенным стволом дерева.

При взгляде на нее первая ассоциация -ваза, дальше — дерево, потом — природа, одухотворенная природа. Создаетсявпечатление, что ваза, как избранная форма сосуда, лишь повод для рассказа осказочной красоте леса. Кажется, что она нерукотворна, что она сама и естьтворение природы. И так, как на огонь и воду, можно смотреть до бесконечности,так и от нее невозможно отвести взора. Хочется ее вращать, гладить ееблагородную поверхность, разглядывать вблизи и издали.

Певучая форма ее проста и естественная.Вот ее схема: пенек с двумя стволами. Один повыше, другой — пониже.

Неспокойная, порывистая поверхность еекоры или моха поблескивает на высоких рельефах, образуя мягкие тени. А рядом сматовой рябью завитков моха — лощеная, теплая поверхность обнаженного ствола.

Ваза в целом серо-розовая. Благодаряосвещению, бликам, теням, рефлексам – тепло-холодная.

Если эта двугорлая ваза для цветов, токакие цветы сюда можно поставить? Есть ли такие цветы? Она не нуждается вдополнении и украшениях. И, как бы исключая даже мысль о возможнойутилитарности сосуда, художник делает у ее основания отверстие.

Черное, бархатное пятно дупла собираетвокруг себя всю остальную игру светотени.

Глядя на эту застывшую музыку, кажется,что создавалась она с необычайной легкостью, вернее, что сосуд сам возник изпослушной и податливой глины.

Чоколов теперь работал над своимипроизведениями без предварительных эскизов. Он задумывал образ. Потомвылавливал его, как ускользающий сон, из многих, многих вариантов. Поэтому наполках в доме художника было немало перепевов, вариаций сосудов одного и тогоже типа.

Блюдо и раньше беспокоило воображениехудожника. Теперь оно было только настенным. Неправильной округлой формы, срельефной фактурой и отверстиями, через которые просвечивала стена. Они похожина большие водоплавающие листья. На них угадывается растительный рисунок, ночаще  — загадочный женский портрет…

 Как бы не была ограничена обстоятельствамижизнь художника, но это была жизнь, которая не исключала переживаний,наблюдений, впечатлений. Если прошлое время оставило нам его энергичное ирадостное ощущение от солнечного пейзажа, народного творчества, духа края идуха времени, то теперь круг его впечатлений значительно сузился, но и заставилбыть обостренно внимательным к находящемуся совсем рядом с ним.

[29] А.Зевина. Выставка работР.Окушко, С.Чоколова. Каталог Молдрекламы. Кишинев, 1966 г.

Мы многое рассеяно не замечаем, даже непредполагая, что можем видеть, поскольку не требуем от себя способностирассматривать.

 Дальний родственник Сергея Семеновича писательИ.С.Тургенев убедительно показал, из каких крох он собирал свои впечатления:»Прежде чем лечь спать, я каждый вечер делаю маленькую прогулку по двору.Вчера я остановился и начал прислушиваться. Вот различные звуки, услышанныемною: шум крови в ушах и дыхание. Шорох — неумолкаемый лепет листьев. Тресккузнечиков: их было четыре в деревьях во дворе. Рыбы производили на поверхностиводы легкий шум, похожий на звук поцелуя»…[30]

Перед окнами квартиры Чоколова росли три дереваразного возраста. Может, от них в керамике художника появилось столько ощущениядерева, полированного временем и покрытого седой корой и мохом, с прихотливымипобегами, и скорбные стволы, с напрочь как бы гильотированными ветвями.

Однажды, навещая Чоколова, я увидела наполках новые произведения. Они вызывали ассоциацию с растениями, водорослями,кораллами, спрутом. На одно из них была одета клетка, в которой бушевало этосущество. Сюжет этой работы мне показался иносказательно-личным.

«Что это?» — спросила я ухудожника. Он неожиданно показал на топившуюся печь. «Это огонь?»»Да, да», — закивал Сергей Семенович.

Всесильный, яростный огонь в клетке…Этот случаи и заставил меня оглядываться и искать прототипы его произведениям.

К теме огня Чоколов возвращалсянеоднократно. Его изображения иногда принимали форму как бы короны. Онаполучалась от беспокойных переплетений языков пламени.

Сюжеты для новых работ он черпал, чтоназывается, под ногами.

Зимой, когда он топил печь, рядом сней, как полагается, лежали дрова. Он любовался красотой текстуры нарубленногодерева. Потом появилась серия сосудов «Полено». В лучших вариантах ихформа и фактура не лишена своеобразной красоты и, в то же время, узнаваема.

Я как-то стала свидетельницеймаленького, но любопытного спектакля.

У него долго не было электричества. Заэто время Чоколов наработал некоторое количество подсвечников. Разные повеличине и Форме, они толпились на окнах, полу и полках странными архаичныминатюрмортами.

Сергей Семенович включил музыку изасветил в подсвечниках небольшие кусочки нарезанных им свечей. Их пламябеспокойно выхватило из полумрака гладкие, бугристые, пористые Фрагменты егоработ,

Создавалось впечатление, что назначение этихмерцающих огоньков предусмотрено в предмете так же, как темные и светлыевнутренние и сквозные отверстия. Т.е., если раньше «Тюльпаны»предназначались для свечей, вернее, под них, то теперь живой огонеквоспринимался ярким акцентом, необходимым для выразительности самогопроизведения.

Все вместе — заросли светильников,огоньки, движение теней и музыка — соединились в один запомнившийся образсказочной красоты,

После этого представления, а их,наверное, было немало, у С.Чоколова появилась серия работ «Тени отогня», давшая плоские, как бы снующие стилизованные изображения людей илистранные фантастические орнаменты.

Даже из этих нескольких известных нампримеров видно, насколько С.Чоколов был чуток тому немногому, что оставалосьрядом с ним. Это был один из методов его работы, который не исключал свободнойимпровизации с большой долей фантазии.

Между тем С.Чоколов становился городскойдостопримечательностью. Внимание прохожих привлекали его окна, всегдауставленные «неведомыми творениями». Двери же в дом нередкооставались открытыми. Заходили разные посетители: чаще добродушно-любопытные,но иные, увы, и с недобрыми намерениями.

Самыми желанными для него были коллеги,среди которых случались художники из России, Украины, Прибалтики.

Одни видели в нем «гения»,другие «безумца», третьи «бедолагу», но никого не оставлялиравнодушными его глиняные чудеса.

Его очевидную популярность подтверждалии попытки подражателей, работы которых появлялись в мастерских художников, идаже просачивались на местные выставки.

Люди охотно помогали С.Чоколову, нопотом он опять оставался один. Иногда, голодный, он выходил на крыльцо, держа водной руке остаток хлеба, в другой — деньги. Не умея сказать, он так просил упрохожих купить ему еду. Иных, за оказанную помощь, он благодарил своимипроизведениями.

Потом художник вновь садился заработу…

 В прежней творческой практике у Чоколовавстречались керамические птицы: нарядные «Петухи» — чайники, пепельница«Голубь», вазы под названием «Павлин».

Но до этого времени художник никогда необращался к образу животных. В возникших теперь изображениях он проявляет себячутким анималистом, чувствующим пластический характер животных — гибкость инапряжение вытянутых тел, особенность их меха, оперения или чешуи. Стилизуяприродную красоту формы зверька, художник приближается к скульптурной пластике.Тем не менее, некоторые из них воспринимаются как керамические сосуды. Спинатреногого кабана изобретательно разверзнута, образуя полость сосуда, у совы наголове отверстие и ручка, что напоминает форму большой кружки или кувшина.

Есть у него совсем неузнаваемыеживотные. У многих из них открыты рты. Составленные вместе, они явили бы собоймногоголосый хор.

Отрешенныйвид этих существ, их «первобытная дикость» и, особенно, песня омечте, которая вряд ли сбудется, — эти настроения перекликаются с пением певцовА.Матисса из его панно «Музыканты».

 

[30] И.С.Тургенев.Литературные и житейские воспоминания. Москва, издательство «Правда», 1987 г.

Напомним, что личность и творчествоэтого французского художника интересовали Чоколова с молодых лет. Так чтопроникновение идеи пения от Матисса к Чоколову вполне возможна.

У некоторых чоколовских существ была непесня, а безмолвный стон из неволи, крик о помощи.

Художник не мог ни с кем поделитьсяпосещавшими его настроениями. Он мог освободиться от них, только выразив их всвоих произведениях. Искусство было его единственной исповедью.

Эту мысль Фейхтвангер в известномромане подтверждает письмом лечившего Гойю врача Пераля: «Даже в беде высчастливее других. Другим приходится таить в себе запретные чувства… Вы же,дон Франсиско, можете изобразить их.., перенося свои сомнения на полотно».[30а]

Каково же назначение этих драматических чоколовскихобразов? Украшать интерьер квартиры? Настроение этих произведений ошеломляет.Оно неожиданно для декоративного произведения, заставляет задуматься и требуетравноценного себе окружения.

Его работы экспонировались на многихвыставках бывшего Советского Союза и за рубежом — Китай, Бельгия, Канада,Венгрия, Болгария, Чехословакия… Но, честно говоря, ни на одной выставке в миреони не смотрелись так мощно и так естественно, как у него дома, рядом савтором. Он казался молчаливым выходцем из этого таинственного и удивительногомира, рожденного его талантом.

Вызывают интерес чоколовскиеархитектурные решения конца 60-х годов. Их иногда неправильно называют»теремами».

Самые большие из них почти метровые.Плоские и стройные, гармонично-пропорциональные, причудливой формы — онивызывают в памяти образы старины и сказок.

Красива и разнообразна обработкаповерхности произведения, но и цвет – терракотово-розовый, серый,задымленно-темный – создают произведению особое настроение.

Удивляет подставка под домом. Что это -причуда художника? Желание поиграть красотой фактур, дань увлечения плоскимиповерхностями сосудов? Или в них есть какие-то оправдания? Ведь образпроизведения конкретный — жилище.

Попытаемся проследить за методом егоработы.

В середине 60-х годов Сергей Семеновичкак-то вылепил домик. Это была низенькая хатка-мазанка — черная и унылая, стремя подслеповатыми окошками. Фактура крыши подсказывала, что она камышовая,Но этот домик был слишком домик. Наверное, этим он не удовлетворил Чоколова,т.к. повторений ему больше не было.

В следующих вариантах он уточняетархитектуру. Она приближается к национальной — благодаря портику, опирающемусяна два столба.

Знание Чоколовым культуры Молдовыподтверждают и исследования памятников архитектуры- «Встречается и типдома с выносным крыльцом-фоишором, который продолжает традиции стариннойархитектуры XVII-XVIII вв.»…[31]

Одновременно художник работал надплоскими сосудами, поэтому естественно, что следующий вариант, их было много,дом на высоком плоском сосуде. Но как оправдать эту высоту?

«…Существует также тип дома наподклетах, встречающийся преимущественно в условиях застройки сравнительнокрупных склонов холмов. Подклеть в этом случае используется для устройствапогреба…» – пишут те же авторы.

Теперь на одной стороне сосудаугадываем намек на лесенку, ведущую в дом. Нижняя ее часть становится подклетьютоже с намеком на полукруглый вход в погреб.

В некоторых вариантах художник наподклети намечает даже фактуру кладки. Знакомый по молдавской архитектурекамень-сырец.

Интересен и сам домик с круглыми окошками- то с соломенной, то с черепичной крышей. Иногда на коньке ее появляютсястранные своеобразные столбики. «На самом верху, на узком гребне крыши,двор сторожат… фигуры неведомых зверей»,[32] находим в другом исследовании.

Может быть, чоколовские животные тожеместного происхождения? А прототипом для них послужило молдо-румынское народноетворчество, о связи с которым так ратовал, в свое время, художник. И в своихпоездках так много видел удивительного, рисовал и никогда не забывал.

Во всяком случае, архитектурныесооружение Чоколова «теремом» никак не назовешь. Терема из другихкраев. А для этих сказок служит старинная молдавская архитектура. Этодом-крепость, кстати, у художника есть варианты с дозорными башнями. Вся ихнижняя часть шумно офактурена — стволы, кроны, одним словом, кодры.

Но все это можно прочесть, имея передглазами сразу несколько однотипных произведений. Такое прочтение еще разподсказывает, что в поисках некоторых образов произведений художник шел отконкретных впечатлений или наблюдений. Он не хотел терять и связи с культуройкрая. Теперь ему в этом помогали домашние книги.

Иногда, в поисках новогохудожественного образа, Чоколов отталкивался от репродукции.

В собрании Национальногохудожественного музея есть его островерхое сооружение.

Оно почему-то получило название«Теремок» хотя имеет отношение к храмовой архитектуре.

В Румынии, в селе Мойшень, Баймарскойобласти, есть деревянный костел романо-готического стиля.[33]

 Чоколовскаяработа по общему виду напоминает его высокий шпиль, у его основания — четырестолбика (башенки-фиалы), и форма здания с полукруглыми окошками и дверью.

 В музейном варианте не хватает только крестов.Но у Чоколова, как всегда, были и другие варианты. Они сохранились нафотографиях. А на них, на верхушке шпиля, есть крест.

В этих произведениях разные настроения.

Если в румынском храме ее стрельчатыйшпиль с небольшим изящным крестом уверенно возносится вверх к небу, точоколовская форма — это надгробие, скорбь, безнадежность. Этому настроениюспособствует и цвет произведения — от серо-седого внизу до черного мрачногокрупного креста наверху.

В егоработах всегда присутствует живая лепка предмета.

 

[30а] Л.Фейхтвангер. Гойя.Издательство иностранной литературы. М., с.345.

[31] К.Роднин, И.Попятовский.Памятники молдавской архитектуры, с.47, 49. «Картя Молдовеняскэ».Кишинев, I960 г.

[32] Румынское народноеискусство. Из-во румынского ин-та культурной связи с заграницей. Бухарест,1955.

[33] См. Румынскаяархитектура. Из-во на иностранных языках. Бухарест, 1956 г.

Добавить комментарий

Войти с помощью: 

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *