От сайта НА:

Материал, связанный с Кыргызстаном, имеет прямое отношение к нашему сайту, ибо детство и юность отца Натальи Алексеевны прошли в Киргизии, а автор предлагаемых вниманию воспоминаний художник Георгий Петров хорошо знал  художника Алексея Васильева;  на протяжении всей жизни являлся его другом.
Кто — первый театральный художник Кыргызстана? Так прямо никто пока вопрос не ставил. Однако  исследования о первых театральных художниках страны не акцентируют внимание на нашем кандидате,  на авторе воспоминаний.
В настоящее время в столице Кыргызстана  два центральных, академических театра: Национальный  драматический теа́тр  и Национальный театр оперы и балета. Оба театра считают датой своего рождения 1926 год, когда в г. Пишпек (Фрунзе, Бишкек) была создана музыкально-драматическая студия. Именно в этой студии, именно в 1926 году, т.е. с ее первых дней, трудился художником Георгий Петров. Но в истории театров имя Георгия Александровича Петрова не упоминается (см. здесь и здесь).

Текст  воспоминаний найден в архиве Васильева.  Судя по всему, он  нигде не публиковался, иначе воспоминания обязательно попали бы в поле зрения историков и искусствоведов и имя Георгия Петрова фигурировало бы в первом ряду театральных художников республики Кыргызстан.  Причем оба ведущих театра  могли бы считать Петрова своим первым художником. Исправляем несправедливость и знакомим гостей  сайта  с уникальной информацией, подтверждающей наше суждение.

Георгий Петров

Воспоминания  о создании и работе Киргизского театра с 1926 но 1932 год

В 1926 г. в г. Пишпеке (Фрунзе) в «Дубовом саду» стоял большой сарай, который носил громкое название – кино «Чолпон».
Мальчуган Николай Чекменев (впоследствии писатель) на щитах писал объявления о предстоящем фильме или каких-нибудь выступлениях проезжающих гастролеров.
Я приехал в Пишпек из Дулие–Ата в 1926 г. с группой артистов-гастролеров в качестве художника. Мы ставили, по окончании картин в кинотеатре «Чолпон», концерты, революционные пьески, которые оформлялись с помощью световой проекции на экран.

Директором «Чолпона» был Левитин. В то время электрического освещения не было. Вечером, когда темнело, в кинотеатре «Чолпон» заводился движок, который часто капризничал, и, когда загорались лампочки, терпеливая публика входила в театр и начиналась кинокартина, а затем спектакль или концерт.
В первые же дни моего приезда я познакомился с художником Образцовым (см. примечание).
Он уговорил меня остаться в Пишпеке. Мы с ним подружились и я в первое время жил у него. Первое время я не имел средств к существованию, и мне пришлось зарабатывать игрой на скрипке в кино «Чолпон».
В это время в Пишпек из Ташкента приехала оперная группа, которую возглавлял Еленин Николай Николаевич, а его жена Лозинская Евгения Федоровна была певицей и пианисткой. Заместителем  наркома был Воробьев Михаил Иванович.  Он поручил Еленину заняться созданием киргизского театра. В ноябре 1926 года в Пишпеке была организована киргизская театральная студия. Я организовал изо студию, обучал в ней рисунку молодых киргизов и работал в театральной студии декоратором.
Еленин пригласил из Ташкента музыкального руководителя Марчука и балетмейстера Кузнецова.
С 1926 по 1932 год я был первым и бессменным художником в киргизском театре и взялся за работу сначала в студии, а затем в киргизском театре с большим энтузиазмом и любовью. (выделено сайтом НА). Работать было очень трудно, так-как поднималась «целина», почти без средств и отсутствия элементарных технических условий. Эти трудности не останавливали меня. Я стал создавать начинающемуся киргизскому театру эстетически основы национального искусства. Приходилось спорить с режиссером Елениным Н.Н. , который был воспитан на традициях старого театра и работал «по старинке». Еленин считал идеальным павильонный принцип оформления «скелет». Я же понимал задачи театрального художника гораздо шире, так-как у меня был опыт оформления спектаклей театра в армии, в котором я работал художником с 1919 по 1921 год и, в котором для оформления спектаклей я пользовался цветным светом. Я стремился передать этот опыт киргизскому театру.
Первоначальное обучение молодых киргизских актеров в кружках: драматическом, танцевальном, хоровом, русском народном оркестре и обучение в изостудии проводилось в кинотеатре «Чолпон» в то время, когда он был свободен от кино сеансов и постановок.
К концу 1926 г. под театр было дано другое помещение около базара на Советской улице (здание бывшего магазина), а «Чолпон» стал считаться летним кинотеатром. Работала студия. Работал театр. Молдыбаев пел под аккомпанемент рояля (Лозинской Е. Ф.) арию Надира из оперы «Искатели жемчуга». На комусах  исполнялась народная музыка. Выступали народные певцы. Пьеса «Ревизор» Гоголя была переведена на киргизский язык. Началась сложная работа над постановкой пьесы «Ревизор» Гоголя. Первые репетиции проводились в помещении «Чолпон». В 1927 г. основной постановкой была пьеса «Ревизор» . Средства на оформление были крайне ограничены. Для оформления «Ревизора» мною была использована цветная проекция.
Кроме того в марте 1927 г. режиссером Елениным был поставлен спектакль «Молдо Насреддин», а в ноябре пьеса «Кайчымзу Какей».
Администратором был Л.Зубков
Дирижером Н.Н. Еленин
Художник Г.А Петров
Музыкальный руководитель Марчук
Балетмейстер Кузнецов
Машинист сцены Соловьев
Осветитель Попов
Роль Хлестакова исполнил Джаппер Джудубаев. Из актеров вспоминаются фимилии: Молдыбаев, Кененбаев, Орозов, Анвар Куттубаева, Ашимова, Кальбюбю Мадамилова, Тюменьбаев, Уразбаева, Аманкул Куттубаев, Джатыкашкаев, который в дальнейшем окончил театральный институт в Москве. (Погиб на фронте во время Великой Отечественной войны).
При режиссере Еленине Н. Н.  (В прошлом оперном певце, директоре театра а Ташкенте) мне было очень трудно внести что-нибудь новое в сооружении сцены. « Ревизор» Гоголя был оформлен по « старинке». Единственное, что мне удалось сделать, это экран в окне с цветным видом города гоголевских времен, а цветными подсветами создать нужный мещанский уют. Костюмы шились по указаниям режиссера Еленина.
Постановка пьесы «Ревизор» в то время была большим событием и открыла глаза на будущее киргизского театра. На мой взгляд, Еленин в этом деле был просто подвижником.
Наши руководящие органы симпатизировали и помогали этому делу, насколько это было тогда возможно. Что можно было требовать, когда поднималась «целина», а республика была недостаточно богата.
Еленин, как и все мы, любил своих питомцев. Мы работники театра искренне радовались их росту и их успехам. Много было и огорчений. Как то перед постановкой премьеры героини заявили, что они в положении и уходят в декретный отпуск. Дублеров тогда не было. Еленин рвал волосы на голове и на собрании заявил о том, что специфика театра заставляет по – иному относиться к вопросу о детях. На него было подано заявление: якобы Еленин возражает против рождения детей и это заставило его немало поволноваться.
В процессе работы над «Ревизором» ставились бытовые пьесы, концерты и комедия «Аршин Малалан». Штат был расширен. У нас появился парикмахер Франц Свобода, костюмер — сначала жена машиниста сцены Соловьева, а потом киргиз Этикенов. Появились рабочие сцены.
Прежде всего, работая в Киргостеатре, мне пришлось столкнуться с необходимостью знать не только быт киргизов, но и их орнамент, костюм и искусство. Ожидались пьесы не только бытовые, но и исторические. Для знакомства с темой восстания в 1916 г. я вместе с Образцовым был командирован в урочище Асыл-Баш. Нас сопровождал и был переводчиком Кененсаринов. События 1916 г. в Киргизии, уход в Китай, были причиной потери значительной части костюма и ценностей киргизского искусства. Краеведческий музей был занят сбором «Остатков прежнего величия», но он тоже был ограничен в средствах, его коллекции были незначительны. Я понял, что мне надо серьезно заняться работой по восстановлению костюма и изучению киргизского орнамента, как единственного вида изобразительного искусства.
Исходя из этих соображений, я не мог отказаться от предложения С.М. Абрамзона, который пригласил меня ехать с экспедицией в Алайскую долину. Весной 1927 г. в составе экспедиции мы выехали в Ош и оттуда в долину Алая.
Начальником экспедиции был Абрамзон С. М.
Зоолог и историк Д.П. Дементьев.
Филолог – студент Шукуров.
Художник Г. А. Петров.
Время было тяжелое. В Алае разгуливали басмачи, и наша экспедиция работала с большим риском для жизни. Собранные предметы быта и искусства были сданы в Краеведческий музей. Мною было сделано много фотографий, зарисовок алайского орнамента, костюмов и типажа. я написал большой этнографический холст  (масло) «Перекачевка в Алае». С некоторых работ у меня сохранились фотографии.
Каждый год, начиная с 1927 г., я на лето, когда начинались каникулы в школе и театре, выезжал с экспедициями в горы, в Алайскую, Таласскую, Джумчальскую, Иссык-Кульскую, Чуйскую долины, чтобы собрать новый материал и пополнить свои знания. Я принимал участие в пяти научных экспедициях, костюмов, быта Киргизии и собранный мною материал лег в основу для дальнейших моих работ по Киргизии.
Так началась моя научная изыскательная работа для театральных постановок, а в дальнейшем для создания альбома киргизских костюмов и для оформления киргизского эпоса «МАНАС».
В 1927 г. директором Киргостеатра стал Еленин Н. Н.
Был приглашен режиссер Дымов Николай Александрович. Мне дали помощника – мальчугана Овчаренко Кирилла. Дымов был хорошим драматическим актером и режиссером. При нем была оборудована система сукон и я, как художник, вздохнул легче. Марчук организовал первый оркестр из щитковых инструментов. Был объявлен конкурс на создание киргизской пьесы. Я принял участие в этом конкурсе и написал комедию в двух действиях «Московские гости», которую Кененсаринов перевел на киргизский язык. Комедия «Московские гости» была поставлена в Киргизии режиссером Дымовым Н. А. в 1928 г.
Приглашается новый балетмейстер Бояров. Расширяется концертная программа. Выступают народные певцы и музыканты.
В 1928 г. в октябре месяце в театре были приглашены Токтогул Сатывчанов, Жолой, Муратаалы Куренкеев, Кара Молдо и др.
Композитор Затаевич записал 250 мотивов киргизской народной музыки.
Дымов работает над постановкой «Не было ни гроша, да вдруг алтын» А. Островского. Роль Крутитского играл Аманкул Куттубаев. Пьеса была поставлена в 1928 -1929 г.
Наряду с классикой, идут пьесы киргизских драматургов. Одежду для киргизских спектаклей собирают в юртах и у населения города.
Тогда во Фрунзе существовало две церкви и три мечети. По улицам г. Фрунзе ходили муллы, одетые в пестрые халаты и в чалмах на голове. Они вели агитацию среди народа, чтобы не ходили в театр.
Несмотря на протесты духовенства и бай,  в театре было много молодежи, которая очень интересовалась театром и хорошо принимала спектакли. Это было отступлением от религии. Росло количество зрителей, рос интерес к театру. Из Москвы приезжал режиссер Андреев-Горский, из Казахстана режиссер Шанин. Оба они промелькнули без особого следа для театра.
В «Дубовом саду» был построен новый кино-театр вместо сарая «Чолпон».
Вспоминаю, как много мне пришлось перестрадать за декорацию юрты, которая была необходима при постановке киргизских пьес.
Мне было заявлено, что «никаких фантазий не надо», поставим настоящую юрту. С пеной у рта я доказывал, что для театра это невозможно, но тогда еще режиссер Еленин и машинист сцены Соловьев настаивали на своем и только явный провал этого предложения на практике убедил их в неправоте. Но все-таки против моего предложения решить декорацию юрты в два плана отказались. Юрту пришлось сделать из системы ширм с потолком, спускающимся сверху в виде зонта. Эти вынужденные для меня сооружения были громоздки и не транспортабельны. И только в 1930 году мне удалось осуществить свой замысел и сделать юрту в два плана
В 1930 г. театральная студия была преобразована в Киргизский Государственный театр.
Летом в 1930 г. театр с режиссером Дымовым едет в Ташкент и Самарканд. Я участвовал в этой поездке. Мы поехали с пьесой  «Аджал-Ордуна» или «Алтын Кыз» и концертом.
Вспоминается случай в театре старого города Ташкента  (имени Хамзы)… Мы рассчитывали на сцену, оборудованную сукнами. Оказалось, что узбекский театр тоже уехал и сукна были убраны. Выход был один: договориться с рабочими сцены узбекского театра, чтобы они повесили сукна. Для того, чтобы скорее найти общий язык, наши рабочие сцены пригласили узбекских рабочих в чайхану и как следует их угостили. Сукна были повешены, но уверенность в движениях была потеряны. Узбекские рабочие сцены перестарались. Когда уже все было готово, публика от нетерпения начала аплодировать.
Один из узбеков решил убрать провод, свисавший с падуги. Лестница  под ним качнулась, он повис на этом проводе, падуга упала, разбила наши подсветы и свалила декорации. Начало задержали на 20 минут.
Нужно себе представить, что за это время пережили я и моя бригада.
Помню, что наши постановки с большим успехом прошли в большом театре «Колизее» в Ташкенте.
Дальше мы двинулись в Самарканд, а из Самарканда я выехал в Москву для ознакомления с новейшим сооружением сцен.
В 1930 г. в Киргизском Национальном Государственном театре ставились пьесы «Какей» М. Токобаева, «Карачач», «Алым и Мария» К. Джантошева.
Коллектив театра выезжал в Цуйскую, Иссык-Кульскую, Тяньшанскую, Ошскую, Джалолобадскую долины, где в киргизских аулах, совхозах, колхозах показывали спектакли и ставили концерты.
В театр приезжает молодой режиссер, окончивший театральный институт в Москве – Сердюков Владимир Константинович. С его приездом начинается новая эра Киргоснацтеатра. Все меняется и репертуар и оформление. В процессе работы над оформлением пьес режиссер Сердюков В. К. задумал систему фурок. Обычные шарикоподшипники при повороте заедали, и явилась необходимость сделать такие ролики, которые не заедали и двигали площадки в любом направлении.
В 1930 г. мною был придуман такой ролик и в дальнейшем он был зарегистрирован в 1932 г. в г. Ленинграде в комитете по делам изобретений. Авторское свидетельство на изобретенный мною ролик я получил уже в Москве. Ролик был сделан для Киргоснацтеатра. Несколько его экземпляров хранятся у меня до настоящего времени. Этот ролик был широко использован Киргоснацтеатром, а также другими театрами Советского Союза.
Из художника-декоратора я превращаюсь в художника-постановщика.
Несколько слов о режиссере Сердюкове В.К.
Как-то в откровенном разговоре Сердюков сказал, что он праправнук А. В. Суворова. Зная его темперамент, ему можно было поверить. Это был совершенно бескорыстный человек, у которого кроме того, что было на нем, ничего не было. Вся его жизнь, все интересы были в работе.
При Сердюкове в Киргоснацтеатре приглашается серьезный музыкант – композитор Шубин Петр Федорович.
С 1931 по 1932 г. Сердюков ставит пьесы: «Ярость», «Мятеж» Фурманова, «Джапалак Джатпасов» и музыкальную комедию «Тобурчак», переделанную из пьесы колхозного содержания «Хряк». Но так-как «Хряк» на востоке не звучит, переведя ее на киргизский язык, назвали «Тобурчак» (это скаковой конь).
«Тобурчак» принадлежит баю. Колхоз борется за его приобретение. Для того, чтобы зрители ближе воспринимали судьбу Тобурчука, решили устроить скачки, на которых «Тобурчак» приходит первым.
Постановка режиссера В. К. Сердюков
Художник Г. А. Петров
Композитор П. Ф. Шубин
Оформление «Тобурчука» мною было задумано в плане эстетической конструкции с использованием механизации и светового луча. Думаю, что эта постановка могла хорошо прозвучать в то время в Москве, но в Киргизии она опережала понятия того времени.
Комедия начиналась сценой скачек в полной темноте. Была слышна энергичная музыка, изображающая скачущих лошадей.
Вдруг мгновенно сцена освещалась и зрители видели на фоне черного бархата изумрудную гору, оранжевое высохшее дерево слева и стену с окошком зимовки справа. На фоне зимовки колхозники-киргизы в ярких костюмах следят за скачущими всадниками. Лошади и всадники почти скрыты от глаз, видны только цветные повязки на головах, которые скатываются на проволоках по диагонали справа, сверху вниз и скрываются за изумрудной горой, создавая полное впечатление скачек. Луч света слабеет, звуки нарастают и в момент кульминации дается полный яркий свет. На сцене колхозники в очень живописной композиции криками встречают скачущих лошадей. На первой лошади промелькнул мальчик в оранжевой повязке на голове. Это жокей «Тобурчука».
Мальчика встречает бай – владелец «Тобурчука» и, лаская, ведет к себе в зимовку. Выключается свет. Темно. Все исчезло…
Где-то на высоте в середине сцены раздается голос пастушка, аккомпанирующего себе на комусе. Тонкий луч света освещает бряцающую руку и часть инструмента. Диафрагма расширяется и зрители видят всю фигуру колхозного пастушка, сидящего на изумрудной вершине холма.
Во втором акте зимовка повернута к зрителям своей внутренней стороной. На фоне стены зимовки с красивым киргизским орнаментом сидит бай. Он угощает колхозника-пастушка, чтобы привлечь его на свою сторону. Перед ними бутылки, пиалы, а в пиалах электронагреватели. Вода, которою бай наливает из бутылки в пиалы, превращается в пар, который освещается фиолетовым и оранжевым светом.
Два цветных луча прожектора просвечивают через клубящиеся пары, окрашивая их в фантастические цвета, которые заволакивают фигуры пирующих.
Так мною была задумана сцена опьянения.
Главную роль Эльчибека в этой комедии исполнял Ашрал Баталиев. Он хорошо исполнил песню, которую впоследствии напевал весь киргизский народ.
В 1931 г. комедия «Тобурчак» ставилась летом в южной Киргизии. Куда артисты ехали с этой постановкой, туда неоднократно являлся народ со всех окрестных аулов, колхозов, совхозов.
Киргизский народ настолько полюбил эту постановку, что комедия «Тобурчак» ставилась более ста раз и народ смотрел ее с большим интересом.

Создавая свои декорации и оформление пьес, я в то время был первооткрывателем. Я выполнял задачи – передать рождающемуся национальному киргизскому театру – первичные эстетические основы декоративного искусства. (выделено сайтом НА).
Вспоминается одна постановка, в которой был бой на конях.
Мне пришлось лепить из глины коней в натуральную величину. С этих скульптур была снята форма из папье-маше. Лошади поворачивались, гнули шею. Гривы и хвосты были настоящие. Зрители принимали их за живых лошадей.
На смену машинисту сцены Соловьеву является Заиньчевский.
В 1931 г. я с Киргоснацтеатром ездил на гастроли в г. Пржевальск.
В клубе Пржевальска ставили пьесу «Ярость» и концерт. Жили в Совпартшколе. По окончании сезона, театр был разбит на две группы, которые отправились с концертной программой по аулам, колхозам, совхозам. Не обошлось здесь и без больших трудностей с транспортом и средствами. Вспоминаю эпизод переправки артистов по Иссык-Кулю для предстоящих постановок.
На причале Иссык-Куля стоял не разгруженный пароход.
Капитан парохода предложил нам помочь в разгрузке, так-как рабочей силы было мало. Он обещал нам за это переправить нас на ту сторону. Моя бригада артистов включилась в разгрузку парохода. Я сел невдалеке от парохода писать этюды. Иссык-Куль был необыкновенно красив. Вблизи от меня у причала стояла привязанная баржа, на которой находились арестованные басмачи. Когда пароход разгрузили, при посадке пассажиров, капитан отказался меня взять, так-как я не помогал и все объяснения артистов, что я начальник бригады, не помогли. Капитан был неумолим. Пришлось мне сесть на баржу к басмачам и я впоследствии был очень доволен, так-как сделал несколько портретов-зарисовок басмачей.
Помню во время гастролей средства у нас истощились. Некоторые артисты умели делать музыкальные инструменты. Они занялись этим делом. Инструменты продавали на рынке. Так мы вышли из этого материального затруднения.
Работой Киргиснацтеатра интересовались не только основные работники. С.М. Абрамзон, возглавляя Краеведческий музей, тоже писал либретто для балета. Тема была эпическая. Содержание мне, как художнику, открывало большие возможности и я сделал целый ряд эскизов.
Одним моментом из балета был танец сказочных птиц и костюмы для этих птиц были мною решены очень интересно. Они напоминали фазанов. На ноги одевались черные бархатные чулки, а танец предполагался на фоне черного бархата. Таким образом, получался танец летающих птиц.
В 1966 г. в Кремлевском театре я был на постановке оперы «МАНАС» и, когда я увидел танцующих в черных, вспомнил свои эскизы к балету.
Балет по либретто Абрамзона при мне осуществлен не был, хоть было несколько репетиций, проведенных балетмейстером Бояровым.
Живя в Москве, я продолжал работать для Киргизии, выезжая из Москвы в Киргизию в творческие командировки по заданиям Киргизского правительства. В этот период я встречался с А.В. Затаевичем и режиссером Самариным-Волжским. В одну из поездок в Киргизию я познакомился тогда с молодыми композиторами Власовым и Фере.
В 1934 г. Управление по делам искусств Киргизской ССР заключило со мной договор на выполнение эскизов декораций и костюмов к музыкальной пьесе «Алтын Кыз».
Я выполнял эту работу в Москве. Мною были сделаны эскизы, декораций и костюмов. Костюмы шились в Москве под моим наблюдениям.
Последней моей постановкой в Киргоснацтеатре была пьеса «Алтын Кыз» ( моем оформлении) в то время, как я жил в Москве.
Первое действие пьесы «Алтын – Кыз» разворачивалось на фоне вершины Ала-тау на берегу озера, где проходили эпизоды борьбы с басмачами и когда создавались колхозы в киргизских аулах.
Другие моменты пьесы происходили в юрте на фоне коричневой кошмы с желтыми полосами, которые сходились к верху. У стены юрты лежали горы подушек разных цветов. Пол юрты, был покрыт огромным синим ковром с крупным ярким орнаментом.
И, когда Киргизский театр приехал в Москву на декаду киргизского искусства, я в последний момент перед постановкой, зашел в театр. Меня увидел композитор Власов и так-как я был без билета, провел меня в зал.
Я увидел постановку музыкальной пьесы «Алтын–Кыз» в моем оформлении.
Национальные костюмы актеров были выполнены с глубоким знанием материала, которое явилось результатом моей большой изыскательной, научно-исследовательской работы при собирании и восстановлении элементов киргизских исторических национальных костюмов. (выделено сайтом НА).
В 1935 г. Сердюковым был заключен со мною договор на выполнение эскизов комусов для Киргизского театра.
В 1935 г. директор театра Бектурсунов заключил со мною договор по выполнению эскиза юбилейного значка Киргоснацтеатра, отображающего основной путь театра, национальный по форме и социалистический по содержанию.
Я создал этот значок.
В верхней части значка – звезда, серп и молот. Внизу на синем фоне красивый национальный орнамент.
Из числа заказанных значков, один значок был вручен мне как бывшему активному работнику Киргоснацтеатра с соответствующим документом на право ношения его.
По приглашению директора УЗП Кир. АССР товарища Левитина мною были оформлены следующие отдельные постановки:
в сезон 1930-1931 г. были оформлены оперы: «Лакме», «Аида», «Пиковая дама», «Князь Игорь»; в сезон 1931 – 1932 г. для русской московской драмы пьесы: «Тамилла», «Ревизор», «Альбина Мегурская».
Г. А.  Петров

Сайт НА:  Мы не нашли ни одной фотографии Г. П., только на могильном камне. Рядом — его жена Клеопатра (Клера) Петровна Литвинова.

Примечания:

1. Владимир Витальевич Образцов — первый профессиональный художник Кыргызстана  и первый учитель Алексея Васильева. Отец через всю жизнь пронес любовь и уважение к этому человеку.  Не только отец, все, кто контактировали с Образцовым, оставались его почитателями.
   Мы обязательно напишем о В.О. отдельную статью.

Самодельная открытка Георгия Петрова с изображением  Образцова и своим автографом:
1927 г. Алеша, не забывайте нашего близкого друга, замечательного человека Владимира Витальевича Образцова.
Г. Петров

2.   Г.А. Петров — иллюстратор шикарно изданного фолианта, посвященного кыргызскому национальному эпосу «Манас». Ему мы посвятим отдельную статью.

Конец

2.02.2021   Обещанное. Ссылки на статьи о Г. Петрове
Художник Петров и его Манас
Творчество художника Г. Петрова. Манас 

Конец