Из серии неизвестных рассказов писателя Василия Григорьевича Яна, которые впервые печатает наш сайт. Вниманию предлагается третий рассказ.

В. Ян
СКИТАЛЕЦ НИЛ-МИЛОСТИВЫЙ
В «Московском листке» за 1895 год несколько раз попадались заметки вездесущих репортеров того времени приблизительно такого содержания: «Загадочный странник». – «Около Сухарева рынка, в переулке сидел бедно одетый человек и предлагал несколько пар сшитых сапог. Мастерства они были невысокого, спрашивал он недостаточно дешево, и товар оставался на руках. К нему подошел прохожий, с котомкой за спиной, в темно-синем картузе с козырьком и спросил цену:

-Сам это ты салопничаешь?
-Сам. Да вот видишь: фабричные сапоги дешевы, а кому какое дело, что у меня работа добротнее.
-Странник вытащил из-за пазухи толстый потертый бумажник, отсчитал деньги.
-Я покупаю все твои сапоги.
-А ты купец? Перепродашь их?
-Это мое дело. Ты где живешь?
Сапожник сказал свой адрес. Странник записал его замусоленным огрызком карандаша на листке бумаги и, спрятав в картуз, пошел прочь. Сапожник был поражен и кричал вслед, собирая сапоги:
-Любезный! А сапоги-то ты, что же не берешь?
Но загадочный странник прибавил шагу и скрылся.
Передают, что этот таинственный благотворитель был замечен во многих местах города. Он заходит к труженикам и, убедившись, что они заслуживают внимания и находятся временно в тяжелом состоянии, оставляет им значительную сумму и скрывается. Говорят, что это бывший очень богатый купец или домовладелец, который, испытав большое горе, роздал значительную часть своего состояния, а сам пустился в скитания по Руси, являясь неожиданным спасителем бедняков.
Такого рода заметки о таинственном страннике мне пришлось встречать несколько раз, и я искал встречи с ним, надеясь, что он помешает моему отцу, бедному чиновнику-мечтателю, в его безумной фантазии —поехать в центральную Африку для отыскания таинственной царицы, описанной Рейдером Хаггардом в одном из его романов, которыми мы с отцом одинаково увлекались.
Совершенно случайно, спустя много лет, я узнал жизнь и скитания этого удивительного человека. Рассказала мне это его родственница, служившая бухгалтером в одном наркомате.
Вот краткая история Нила Савватьевича Мателасова, которая может послужить сюжетом романа.
Здесь играют большую роль генеральские эполеты.
Нилка, шустрый мальчик десяти лет, приехал к своему дядюшке в столицу и поступил рассыльным в гастрономический магазин в Торговых рядах, где его дядя был старшим приказчиком. Обязанности мальчика на первых порах больше заключались в том, чтобы бегать за кипятком, водкой, бубликами и папиросами.
Шли годы. Маленький Нилка обратился в Нила, потом в Нила Савватьевича.
Вместе с одряхлевшим дядюшкой открыли они золотошвейную мастерскую.
В это время в военном ведомстве была введена новая форма, и потребовалось огромное количество золотых погонов, эполет и расшитых золотом воротников.
Магазин в Торговых рядах близ красной площади стал получать большие заказы.
В результате в Замоскворечье появился двухэтажный каменный дом Нила Савватьевича Мателасова. Капиталы его росли.
Его жена, с которой он прожил двадцать лет, умерла бездетной. Родственники уже ссорились в надежде захватить богатое наследство.
Однажды, уже пожилой Метелисов, проходя по Замоскворечью, заметил двух истощенных голодом и нуждой женщин-цыганок. Они были грязны, в отрепьях, — рано постаревшая мать и красавица-дочь, девушка с огненными глазами. Обе предложили ему погадать.
-А ты погадай не на меня, а на себя, — сказал он девушке.
Та метнула на него быстрый взгляд, рассмеялась и сказала тихим вкрадчивым голосом:
-Буду я барыней, и хозяин мой будет хороший человек, любимый человек, и я буду ему верной женой, как велит наш цыганский закон, если он обвенчается со мной в церкви, я подарю ему красавца-сына Ванюшу.
Тогда Метеласов схватил ее за руку и повел в свой дом.
Стеша поселилась в особняке Метеласова, а матери ее он дал денег и приказал жить в Марьиной роще и ему на глаза не показываться.

Весь второй этаж Метеласов предоставил Стеше. Она была усердной, аккуратной хозяйкой, преданной домоседкой. Год спустя у них родился сын.
Нил Савватьевич за это подарил Стеше золотые браслеты, брилантовое ожерелье и сережки с золотыми подвесками.
Для заботы о сыне он пригласил ученую гувернантку и нянюшку из родного села.
Стеша тосковала, оставаясь целыми днями одна – Нил Савватьевич уходил в свою мастерскую с утра и возвращался только к вечеру; мальчик нес за ним кулек с закусками и вином. Несмотря на все внимание и заботы, Стеша упрекала его, что он занят только делами и уделяет ей мало времени.
И вот однажды она приказала дворне поставить в зале корыто, засучила рукава и, подоткнув юбку, стала усердно стирать белье, разбрызгивая мыльную воду по блестящему паркету.
Нил Савватьевич пришел и остолбенел; в бешенстве он кричал:
-Прачки у тебя что-ли нет? горничной? что ты меня позоришь?! Не смей стирать!
Стеша дерзко отвечала:
-А я буду! Что хочу, то и делаю. Ты сам мне обещал, что воли моей ломать не станешь. Старый муж, грозный муж! Бей меня, жги меня! Не боюсь я тебя! – и она плеснула на него мыльной водой.
Нил Савватьевич еще больше рассвирепел, опрокинул корыто и стал ее колотить. Стеша вырвалась и с хохотом убежала. Нил Савватьевич погнался за ней. Стеша бегала по всему дому. Метеласов нагнал ее наконец в последней комнате, где жила няня, и запер дверь на ключ. Сперва слышались крики, потом смех, а спустя некоторое время они вышли вместе, под руку, улыбающиеся…
Метеласов приказал запречь лошадей в «парадный» выезд. Они уехала.
Нил Савватьевич возил жену по магазинам, и оттуда они вернулись с множеством подарков для Стеши. Он накупил ей целые куски ярких шелков, цветные узорчатые шали и всякие женские мелочи. С тех пор каждую неделю Стеша устраивала такую стирку. Мателасов гонялся за ней по узким лестницам, а Стеша веером размахивала шелковыми юбками и кричала:
-Люблю тебя таким молодцом! Ста молодых ты мне милее!
Мателасов снова возил ее по магазинам, и Стеша не знала, что делать с множеством подарков и складывала их в сундуки.
Прошло несколько лет безоблачного счастья. Вдруг Стеша тяжело заболела воспалением легких и, несмотря на то, что к ее постели были созваны все врачебные знаменитости Москвы, в три дня ее не стало. На похороны приехали московские купцы-богатеи и пришел весь цыганский табор, из которого в свое время ушла Стеша. Цыгане стояли мрачные. Когда гроб опускали в могилу, женщины подняли неистовые вопли.
Метеласов поставил на могиле мраморный памятник в виде коленопреклоненного ангела. Скульптор придал лицу ангела черты Стеши.
Метеласов стал угрюм и всю свою любовь и внимание перенес на своего Ванюшу. Мальчику было пять лет, когда он тяжело заболел. Приехавший знаменитый доктор Захарьин, посмотрев больного ребенка, спросил Метеласова шопотом:
-Ваш сын, Нил Савватьевич, не единственный ли ваш наследник?
Старик остолбенел, вцепился руками в волосы и затрясся от рыданий.
-Ах, я, старый олух! Как же я не подумал об этом! Спаси сынка, родимый! Ничего для тебя не пожалею.
-Ребенок отравлен. Вы меня вызвали слишком поздно, сейчас медицина уже бессильна.
Ванюша был похоронен рядом с матерью. Метеласов распродал свое имущество и, не дав ничего своим ближайшим родственникам, пошел скитаться по России.
Его видели и на Волге и в Киеве, и в далекой Сибири. Чаще всего – на Владимирской дороге, по которой гнали в Сибирь кандальников, острожников, отправляемых на каторгу. Он поджидал «несчастненьких», как тогда называли арестантов. Бабы ставили на краю дороги столики, где лежали нарезанные куски хлеба и кувшины квасу и молока. Метеласов стоял поодаль и наблюдал, как кандальники подходили, брали хлеб, выпивали кружку и снова торопились занять место в рядах, шагающих под звон кандалов «несчастненьких».

PS  Рассказы и документы Василия Григорьевича  смотрите в разделе В. Ян